«Пережили фашистов — теперь ничего не страшно», — говорит Валентина Климова, которая вынуждена была похоронить убитого мужа на клубничной грядке. Суджанка попросила прощения у родных и поблагодарила волонтеров за помощь, но дом и место, где похоронен супруг, покинуть не согласилась.
…Когда идешь по разбитым улицам курских приграничных сёл, одного быстрого взгляда хватает, чтобы понять, каких трудов стоило их освобождение, и через какие лишения прошли мирные жители этих населенных пунктов. В селе Казачья Локня практически не осталось целых домов. Как, впрочем, и тех, кто в них когда-то жил. За период оккупации село потеряло 23 человека. Кого-то укронацисты расстреляли в центре населённого пункта в первый же день, как двух мужчин, которые вступили в спор с боевиками. Еще двое мирных жителей, пытавшиеся покинуть Казачью Локню на личном транспорте, были убиты на выезде из села. Кто-то убит осколком, кто-то сгорел в собственном доме, а многие возрастные жители просто не пережили эти страшные события. Кого-то пришлось положить в могилы по двое, останки некоторых не найдены до сих пор.
Только что в Курской области найдены тела убитых оккупантами детей. Рядом — несколько взрослых, всего 14 тел. «Это самое пока ужасное, что я тут видел», — рассказал очевидец.
Про Имама, Ису и отца Мелетия
В селе Черкасское-Поречное наши бойцы застали почти уничтоженный нацистами храм — осквернённый, разрушенный, разграбленный нелюдями.
В Судже рассказывают, как укры нанесли прицельный удар дроном по военному священнику — иеромонаху Мелетию и его спутникам. Батюшка получил небольшие ранения, и смог оказать первую медицинскую помощь пострадавшим. Отец Мелетий активно помогает волонтерам в эвакуации мирных жителей с начала вторжения ВСУ в Курскую область и сейчас, после освобождения Суджи. Батюшка ждёт освобождения территории разрушенного Горнальского монастыря, чтобы вернуться и отстраивать обитель.
Отец Евгений, прослуживший в суджанском Троицком храме 33 года, рассказал военкору RT Александру Яремчуку, что занялся вывозом мирных жителей с начала вторжения ВСУ.
Священник подчёркивает: имам главной курской мечети Иса — не чужой ему человек. «Они [мусульмане] мыслят, как и мы». А Иса, в свою очередь, утверждает, что отец Евгений — брат по полку, Родине, народу, счастью и беде: «Мы дальше тоже будем братья. Работать будем».
Иса рассказал и о подвиге суджан — как те обрезали провода на заминированных оккупантами мостах, а один местный житель ликвидировал двух вэсэушников.
Российский военнослужащий, с позывным «Имам» свидетельствует: «По словам местных жителей, оккупанты продавали “туры” в Суджу — обокрасть тот или иной дом, указывали адреса, подыскивали хорошие дома». О мародёрстве вооружённых бандеровцев-нацистов мы хорошо знаем по Донбассу. На Курской земле к грабежу присоединились «мирные» укроселюки: купил «тур» в Суджу в конкретный дом, и ройся в чужом белье, забирай всё. Им нравится. Подписчики канала «Фронтовая птичка» обнаружили на одном вражеском маркетплейсе уйму ювелирных изделий и предметов быта, которые боевики ВСУ награбили в Курской области.
Нередко в окрестностях Суджи нашим бойцам встречались сгоревшие гражданские автомобили с убитыми мирными жителями внутри. В освобожденном от фашистов селе Русское Поречье были найдены убитые мирные со следами пыток и связанными за спиной руками.
Суджанец Богдан Белобров рассказал о зверствах ВСУ и наемников в отношении женщин и детей: «Поначалу грузины, может, наемники были. Грозились всех расстрелять. Ездили, ломали гаражи нам, воровали все подряд. Один то ли пьяный, то ли накурившийся проговорился: “Детей — на органы, женщин — сами знаете куда”».
Небесные письмена Татьяны Сергеевны Васьковой
Никого не могут оставить равнодушными записи Татьяны Васьковой, которые были найдены военными в селе Мартыновка, — пенсионерка не захотела покидать родной дом после вторжения оккупантов. На столе Татьяны Сергеевны остались лишь градусник и старые фотографии — родственники, дочь Лена, которой старушка каждый день писала трогательные письма до востребования.
«Предсмертный дневник» Татьяны Сергеевны Васьковой из оккупированной курской Мартыновки вызвал слёзы даже у бойцов. Девять страниц описаний каждого последнего дня — голода, холода, отчаяния, ожидания смерти под оккупацией.
Мы не забыли и другие девять страниц — всемирно известный дневник Тани Савичевой из блокадного Ленинграда. «Умерли все» — последняя запись Тани. Её тёзка Татьяна Сергеевна Васькова, 25.07.1947 года рождения, через восемь десятилетий после снятия Блокады, после Победы, стала вести трагические записи — с 10 октября 2024 г., на третий месяц бандеровской оккупации, оставаясь уже 12 дней без еды.
В эти же дни медленно угасла пожилая пара соседей.
Находясь, «как в одиночной камере», при температуре три градуса, женщина куталась во всю оставшуюся в доме одежду, спала под кроватью в надежде спрятаться от прилетов. Судя по записям, голод сводил её с ума, мысли путались. «Витька и Валька с собой не взяли», но Татьяна Сергеевна винит во всем себя. И просит похоронить «хотя бы её косточку», если найдут. Последняя запись: «теперь одна, сердце болит, но не останавливается».
Печатная версия (в оригинале) фрагментов дневника Татьяны Сергеевны опубликована в телеграм-канале уральского политтехнолога добровольца СВО П. Маматова:
…Дождь, холодно, в веранде протекло, где одежда висит. Они пришли на Суджу. Готовились, а наши нет. И захватили Суджу и весь район. Наши за 5 км от нас в сторону Курска. Очень жалко вас, Сергей будет плакать по хате, а по мне и Виталику нет. Лена президент Трамп не женщина черная. Трамп сказал “я эту войну прекращу за 24 дня”
***
…Ни воды горячей, ни хлеба, погода холодная, но не дождь и не мороз. Не знаю как дождаться смерти, за свой язык страдаю. Утром было теплее, а к вечеру холод. 10 праздник в Курске, кто там к празднику готовится. А я воды жду и покушать.
***
Сегодня наш престол. Кто уехал, кто готовится и поедут в церковь, а я жду покушать, да смерти. Приснилось, что я собираюсь варить холодное.
***
Спать ложусь в 5–6 часов. Живу в настоящем аду. Но если Сергей запьет, то тоже не мед, упрекал едой, ругал. А я все вам прощаю, вы простите меня, что я такая. Поехала все было бы по-другому, маму надо слушать, сказали поехали и надо ехать, а я дура не поехала
***
Сегодня 13 октября едут ребята, а приедут те и другие, но я боюсь. Идет дождь. Лена, после войны приедете, найдёте хоть косточку похороните возле Светы, поставьте крест и фотографию, хоть косточку найдёте положите. И одежды платки халаты, полотенца хорошие, постельное, а то вон все сегодня 14 праздник, дождь начал в 13-44 весь день.
***
… Помылась, а то три месяца не мылась. …
***
Молю, чтобы Саша был жив, если нет, то не плачьте, умирают родители и мужья, держитесь Димы, может жилье будет какое целое, там и живите, прошу не плачь. А я стану умирать — напишу, может получишь пенсию. Напишу, как я жила, спала в сарае под столом. 15 был Витак (неразборчиво), я его спрятала на огороде <у соседей> в кукурузе, так вечером пошла, его не было и не знаю, жив или нет. Плачу каждый день и прошу смерти. С сарая перешла в хату, буду лежать на кровати, часов нет, потом лежала под кроватью
***
Я умру, не плачь, умирают родители и мужья, а вы с Димой живите. Да Лена. Если утром я бы поехала… Утром Любку повезли на (отсутствует слово) и Галя. Шелехов Иван Нину и (отсутствует слово), Рытовы, да все утром. И я бы поехала, а теперь жду смерти, а бы вы были живы и здоровы. Сегодня 16 ок. погода хорошая, но будет дождь или снег.
***
Да Лена если Дима поехал, а вы до утра остались и я б поехала. Ехали все утром. Любку, соседей Иван забрал. А вас уже не было и я осталась. … Но ладно, что случилось, то случилось, а бы вы живы были. Не плачьте по нас. Сегодня 18 октября уже мороз и в хате 8 градусов. Кума Валька не знаю, жива или нет с Соловьём Димкой уехала.
Есть уже нечего 12 дней, приходили что они меня не знают, потом приходят и уходят. А то пришли 3 раза и нашли меня, ну я думала все почти вечером, думали труп, а я жива. Сказали «вылазь», я вылезла. Двое спрашивают “есть хочешь”, сказала, принесли еды, воды упаковку, открыли ножом консерву рисовую.
***
Дали фонарь, сказали, спи на кровати, никто тебя не тронет. “А вы меня не убьете?”. Они сказали “мы не убиваем мирных, мы уезжаем сегодня, завтра другие приедут, но мы их предупредим”. Хорошие ребята, одного звать Саша, другого Виталик. Приехали другие, зашел один, двое стояли в сенях, я спросила как звать, сказал Иван.
***
Лена, опять пишу, ребята стали плохо, нехорошо относиться, я уже их доняла, я и себя доняла. Война еще не скоро окончится, так что живите куда уехали. Сегодня 26 октября, еще тепло 7 градусов, на улице тоже 7, но на улицу нельзя, летают с камерой, если залетят наши, то подумают, что украинцы, хату снесут. Уже есть разбитые, наши пускают бомбы 500 кг, то хаты нет.
***
Прощайте, дети лЮбые, не увидимся, ни я вас, ни вы меня, целую всех. Приснился сон, батя, и я ему говорю “угол есть, немного будем топить, чтобы трубы не замёрзли, а мы будем вместе спать”».
Обручальное кольцо Нины Кузнецовой
Главред ИА Regnum Марина Ахмедова рассказала потрясшую всех историю о Нине Кузнецовой, тело которой было найдено в освобождённой Гончаровке Курской области.
Нина стала, по сути, первой женщиной, об убийстве которой мы узнали в августе 2024 г., во время начала наступления ВСУ на Курщину. «Её убил не дрон, не снаряд — её убила пуля, выпущенная наёмником, который сидел на обочине дороги и целился прямо в машину, в которой Нина, беременная, увозила мать и маленького сына. Нина дёрнулась за рулём, как будто инстинктивно, — и пуля, предназначенная ребёнку, попала в неё».
Корреспондент побывала в квартире у Артёма Кузнецова — мужа Нины, с которым находились перебинтованный сынишка Матвей, а также матери Нины и Артёма, другие родственницы, сумевшие спастись из Суджи. «Когда мы встретились глазами, они заголосили. Я на миг словно провалилась в чёрно-белые кадры Великой Отечественной и узнала то горе, которое свалилось на нашу страну в 1941-м», — пишет М. Ахмедова.
Артём, держа сына на руках, рассказал журналистке про тот день. Ночью, перед бегством, их обстреляли, дроны висели над домом, а Артёму снился сон: над ним наклоняется вэсэушник с красным скотчем на голове.
Съездив в город и увидев горящий пост, Артём решился. Они выехали двумя машинами — он в первой, а во второй Нина за рулём, её мать и Мотя. Выезжая, Артём пересёкся взглядом с наёмником, сидевшим на обочине, и прочёл в его глазах: «Мы пришли убивать. Без разницы кого — людей, животных. Мы пришли вас убивать». Артём понял: это пришло абсолютное зло, и Бог борется с дьяволом.
Пуля задела козырёк бейсболки Артёма, машина Нины протаранила его автомобиль, он увидел, что Матвей в крови, а когда подбежал к жене, та была без сознания, из спины хлестала кровь.
«Потом он повезёт Нину и Матвея в больницу в Гончаровку и, видя, как на её лицо со стекленеющими глазами и открытым ртом сыплются осколки из окон, прикроет его своей футболкой. Фельдшер оцепенеет при виде Нины и Матвея, и Артём сам с медбратом будет таскать носилки по этажам. Её примут в родильном отделении, и, когда Нина тихо умрёт на — наконец освободившемся — операционном столе, Артём почувствует: из его сердца вырвано что-то огромное, главное.
Фельдшера в тот день тоже убьют, его тело будет доставлено в курский морг, а тело Нины — нет. Потом вся страна соберёт деньги на похороны Нины, но Артём не сможет её похоронить, потому что Гончаровка будет занята ВСУ, и тело достать будет невозможно. Тогда же Артём скажет: “…Я мечтал бы ходить хоть в драной футболке, с Мотей под мышкой, и с Ниной, — даже по помойкам, лишь бы она была жива”».
Гончаровка оказалась практически стёртой с лица земли. Как и гончаровская больница, в которой умерла Нина — и морг, и больничные отделения. Несколько месяцев спустя волонтёры в уцелевшей операционной родильного отделения опознали тело Нины — по кольцу, как и предсказал муж. Он считает это чудом.
Артём вернулся из Москвы на родину, и после похорон останется здесь — поближе к могиле Нины.
Свежие комментарии