Мой отец-фронтовик был убежденный сталинист. А я до 30 лет с этой точки зрения – никто.
Политика и история меня не интересовали. Я работал радиоинженером и первую половину жизни провел за чтением «стрелки осциллографа».
Но политика и история все-таки влезли в мою голову, когда началась «перестройка».
Работы стало меньше, и появилась невиданная доселе «запрещенная литература». О, Солженицын! О, великий и ужасный «Архипелаг ГУЛАГ»! Удивленный таким чудом, я прочитал его от корки до корки.Далее пошла лагерная проза Шаламова и Гинзбург.
Советский Союз бывшую запрещенную литературу читал взапой, передавая из рук в руки. И был шок: как такое могло происходить в нашей милой стране, где «всё для народа», где «человек проходит, как хозяин»…
А потом появились эпигонские произведения от тех сочинителей, кто сам не сидел, но ему как бы «рассказал старый политзаключенный». Там уже пошел полный ужас – описания массовых пыток (с рисунками), массовых казней, рассказы про могильники, где зарыты миллионы-миллиарды трупов… Вся страна покрылась костями и черепами. О, эти страшные буквы «НКВД»!
Запевалой разгула гласности был журнал «Огонёк» под редакцией кавалера ордена Октябрьской Революции, лауреата премии Ленинского комсомола, члена КПСС с 1967 года, украинского писателя Виталия Коротича.
«Огоньку» верили, поскольку он выходил под торговой маркой издательства «Правда». А как не верить самой «Правде»? И я поверил. И стал «солженистом» – то есть тем, кто поверил Солженицыну и журналу под торговой маркой концерна «Правда».
На этот период пришлись мои самые горячие споры с отцом-сталинистом. Я ему показывал очередной разоблачительный опус из «Огонька» и спрашивал: бать, так ты всё еще считаешь Сталина великим руководителем? Он же – полнарода в лагеря упёк, а остальных – уморил. Вот же написано!
Бате трудно было ответить мне аргументированно, с цифрами. Он их просто не знал. Но как практик понимал, что это – ложь. (Он после войны 15 лет работал следователем по военным преступникам – то есть в основном с теми, кто проходил по той самой 58-й «политической» статье.)
Он просто говорил: «Юрка, не верь, это ложь». И иногда рассказывал кое-что из своей практики. Батя умер 22 года назад, так и не доспорив со мной. А я – с ним.
К тому времени на рынке «разоблачений» произошло насыщение. Народ бывшего СССР, убедившись из «надежных источников», что Сталин действительно расстрелял 100 миллионов (или миллиардов – какая разница?), причем 50 – лично; что при Сталине половина страны сидела, а остальная половина – охраняла; что еще 200 миллионов (или миллиардов) умерло от голода; что всю промышленность у нас построили рабы, которые потом утопили Гитлера в собственной крови, а Королев запустил Гагарина только потому, что ему сломали в ГУЛАГе челюсть, – успокоился.
Настало затишье. И в этой тишине начали появляться серьезные исследования. Открылись архивы, там стали копаться занудные историки и вытаскивать на свет реальные документы. А документы сии оказались далеко не столь однозначными, как кликушествовал «Огонёк». Далеко не столь…
Но тираж «Огонька» был 4,5 миллиона, а книги историков редко выходили тиражом более 500 экземпляров… Кто их читал, кроме самих историков?
Потом начался Интернет, и в нем – споры «сталинистов» с «солженистами». Первые – это обычно технари, как я. Занудные, читавшие много разной документальной «муры». Вторые – прочитавшие «Архипелаг ГУЛАГ» (не до конца) плюс кучу жареных статеек про «пытки в ГУЛАГе»…
Вот как большинство этих споров происходит по сей день:
Солженист: – А-а-а! Сталин посадил в ГУЛАГ 100 миллионов человек!
Сталинист: – В ГУЛАГе в самые суровые годы репрессий сидело около 2 миллионов, вот цифры, вот ссылки, вот исследования, документы, справки. Их уже не оспаривает даже «Мемориал».
Солж. (почитав немного): – А-а-а! Тебе двух миллионов заключенных мало? Садист, упырь!
Стал.: – Да, это немало. Но в тюрьмах США в 2016 году сидело 2,2 миллиона. В сытой и богатой стране, где войн-революций не было уже два века… Вот данные…
Солж. (почитав немного): – А-а-а! В СССР сидели политические! Невинные! Уголовники гуляли на свободе!
Стал.: – Если считать «политической» 58-ю статью, то вот цифры: в самые суровые годы репрессий по 58-й сидело 400-450 тысяч, то есть около 20%. Остальные 80% – реальные уголовники…
Солж.: – А-а-а! Тебе полмиллиона невинно посаженных мало? Полмиллиона сидело только за то, что были несогласны с твоим Сталиным!
Стал.: – В 58-й «политической» было 14 пунктов, в том числе и шпионаж, и терроризм, и бандитизм – за что и сейчас в самых ласковых странах дают длинные срока… Идеологических пунктов типа «контрреволюционная агитация» там всего три… Так что не все проходившие по 58-й были невинными жертвами…
Солж.: – А-а-а! Но невинные были! Они там в ГУЛАГе все умерли! Это были – лагеря смерти! Там всё усыпано костями!
Стал.: – Вот график смертности в ГУЛАГе по годам. За исключением двух военных лет смертность заключенных не превышала среднюю по стране…
Солж. (уже не заглядывая в предложенный документ): – А ты читал Шаламова? Ты читал Гинзбург? Ты читал Солженицына? Ты знаешь, за что их посадили? Ни за что! Тебе этого мало?
Читал я их всех, много читал – и биографии заодно. И вычитал, что Шаламов и Гинзбург были участниками тайных антиправительственных троцкистских кружков (они этого и не отрицали). А кто были тогда троцкисты? Ну, примерно то, что сейчас называется сторонники ИГИЛ – весьма упертые фанатики, грезящие Мировой революцией.
Шаламов и Гинзбург были дети неразумные? Не спорю. Но киевскому майдану массовку тоже обеспечили абсолютно неразумные «диты». Мы это видели только вчера…
Власти наказали Гинзбург и Шаламова неадекватно жестоко? По нынешним стандартам – да. Но в первой половине прошлого века и стандарты гуманизма были иные. И не только в СССР – везде…
С Солженицыным же история вообще странная. Арестовали его за то, что писал с фронта своим друзьям письма, где ругательски ругал Верховного главнокомандующего Сталина (прекрасно зная, что военная цензура их читает). И обещал после войны организовать «общество истинных ленинцев»…
По поводу такой его смелости было много споров, но я замечу, что письма сии он писал, будучи офицером Красной армии. И я не могу себе представить спецслужбу хоть одной страны мира, которая во время войны не арестует такого офицера-вольнодумца…
Ну да ладно. Хотите канонизировать Шаламова, Гинзбург и Солженицына – хрен с вами.
Меня больше волнует другое – и хочется сказать: прости, отец-сталинист…
Он умер, не дожив двух недель до 70-и. Четыре военных ранения и контузия. Плюс еще пятое ранение: на очной ставке, уже в начале 1950-х, когда он, следак МВД, допрашивал двух карателей-бандеровцев, один из них воткнул ему заточку под мышку (метил в сердце – промахнулся)…
А дико пострадавшие от режимы Солженицын, Гинзбург и Шаламов прожили соответственно 89, 73 и 75 лет. Колыма-а-а! А-а-а! Прилично пожили товарищи диссиденты, трудно назвать их жизнь скоротечной.
Мой отец три года «отдыхал на фронте», когда эти господа и госпожи дико мучились в ГУЛАГе на не сытной, но достаточной для функционирования организма пайке. Причем в ГУЛАГе не стреляли минами по баракам. А мой отец, сержант-минометчик, в это время защищал страну, полил кровью весь свой военный путь от Днепра до Берлина.
В это время диссиденты дико страдали на лагерных шконках, вынашивая будущие книги про свои страдания от клятого Сталина.
А великая страна тогда воевала, гибла миллионами, чтобы победить в страшной войне на уничтожение… Статистика: поколение моего отца, мальчишки 1923-25 годов рождения, исчезло в той войне почти полностью. А шаламовы-солженицыны-гинзбурги отлично выжили. И потом еще прожили много дольше моего, случайно уцелевшего отца-фронтовика-сталиниста…
И понаписали книг, даже нобелевских, лауреатских.
Фильмы по ним снимают, спектакли ставят, стены скорби воздвигают… Они стали политическими победителями.
А те, кто пал за Родину – ничего такого нобелевского-лауреатского не написали.
Не успели – погибли.
Свежие комментарии