Надо учиться никому не льстить, даже народу.
Стендаль
Ни одного дня своей истории русский народ не прожил в своем национальном государстве.
И все потому, что у него никогда не было своего национального государства.
Уже предки современных русских, украинцев и белорусов — древнерусский народ — были ярко выраженным. имперским народом. Киевская Русь — типичная империя: многонациональное государство, в котором один народ господствует над остальными. Со времен Олега и Игоря Русь складывалась как государство, в котором жили и смешивались племена финно–угорского, балтского и славянского корней. А древние русы господствовали в нем в политике, экономике и культуре.
Такова же история и всех осколков Киевской Руси; все государства, возникшие на ее обломках, — ярко выраженные империи. Даже Новгород Великий — многонациональное государство, плавильный котел многих народов и племен. Великое княжество Литовское и Русское — типичная империя, хотя именно эту империю построили и не русские. Великое княжество Литовское и Русское объединяется с Королевством Польша в единое государство — Речь Посполитую. И Речь Посполитая — тоже империя, конечно же.
Не русские строили эти империи, а литовцы–аукштайты и поляки, но тем не менее и русские жили именно в империях, и стало быть — по законам империй. В Великом княжестве Литовском русские находились на положении завоеванного, но культурного народа, в котором постепенно ассимилировались менее культурные завоеватели. Как маньчжуры ассимилировались в Китае, а мусульмане в Индии, литовцы–аукштайты постепенно принимал и православие, усваивали русскую культуру и со временем все меньше отличались от русских. В Польше все это было не так, и русские растворялись в польском этносе — особенно дворянство. Но жили — по законам империй.
Каждое русское княжество изо всех сил пыталось стать империей и поглотить остальные… как можно больше других княжеств! Московское княжество, Московия тоже типичная империя, причем московиты выступают в роли народа–завоевателя, имперской нации, повсюду наводящей свои порядки. А русские из других княжеств находятся в том же положении, что, к примеру, и финны.
В 1721 году Петр I провозгласил Российскую империю, а в 1795, после разделов Польши, в ее состав вошли и земли Западной Руси, и часть этнической Польши. Впервые с ХII века почти все русские земли оказались в одном государстве! Притом в государстве «своем», созданном русскими. Но это было вовсе не национальное русское государство, а империя. В Российской империи кроме русских жило много других народов; по отношению и к ним, и к белорусам и украинцам великороссы играли роль завоевателей. Но все три братских славянских народа ни одного дня не прожили не в империях. В их общественной и государственной жизни всегда была империя — «своя» или «чужая», но империя.
Усилиями рьяных сторонников перестройки чего–то и во что–то, так называемых «демократов», само слово «империя» начало звучать чуть ли не как ругательство. Быть сторонником империи, «империалистом», стало стыдно, люди стали скрывать свою приверженность империи и даже свою тоску от ее распада. Империя — это ведь очень плохо… Империя — это ведь массовые расстрелы и казни, это насилие, это выплеск жестокости. Империя — это Иван Грозный, опричники, реформы Петра, это Сталин и безвыходный ужас конца тридцатых. А раз так, то каждый, сказавший доброе слово об империи, становится сподвижником Малюты Скуратова и Берии, сторонником убийц, оправдывающим массовые расстрелы.
Люди, замороченные пропагандой, уже боятся и сами вспоминать то, что знают на собственном опыте: что империя — это еще и страна, где не выясняют, порой просто не знают национальности своих знакомых. И если даже кто–то вякнет: «А он же! ..», тут же раздастся уже не один и робкий, а много уверенных в себе голосов, укоризненно произносящих что–то в духе: «Какая разница!» и «Как вам не стыдно!». А ведь это было, и совсем недавно, всего какие–то двенадцать–пятнадцать лет назад, и еще вовсе не забылось. Сейчас даже стран. но вспоминать, каким ударом по мозгам стали погромы в Сумгаите, Баку, Фергане, этнические чистки в Молдове и война в Карабахе! Такого никто не ожидал, к такому никто не был готов. Остается признать, что империи имеют весьма различные стороны. Наивно не замечать их скверных, но так же наивно не замечать и их очень привлекательных сторон.
К сожалению, жителям Советского Союза были предложены только две крайние и притом чисто политиканские позиции. Империи вообще, и Российская империя в частности, или разрисовывались розовой краской и 06ъявлялись калькой с Царства небесного носителями горней благодати. Или разрисовывались другой, но опять только одной краской, без малейших полутонов, — на этот раз черной, и само слово «империя» тут же начинало связываться с бессмертным определением голливудского актера, а заодно и президента, Рональда Рейгана: «Империя зла».
Но, конечно же, разговоры и о «черных», и о «розовых» империях — это не очень серьезно. Публицистика не заменяет серьезного анализа, эмоции — понимания, а крик — вдумчивого разговора. Сейчас, в начале III тысячелетия по Рождеству Христову, у нас не больше понимания происходящего, чем было сто лет назад, Когда империя начала рушиться. Мы до сих пор не очень понимаем, в каком государстве живем и чем оно отличается от остальных. У нас за сто лет почти не прибавилось понимания того, как живут и погибают империи, а вот дурных эмоций выплеснуто было очень много.
Иметь серьезные ответы на корректно поставленные вопросы очень хочется. Это важно уже потому, что на протяжении веков русские строили империю и формировались как имперский народ. Империя стала государственной судьбой русского народа, и с этим ничего нельзя поделать. Мы — дети империи. С жизнью в империи связаны черты нашей личной и общественной психологии, поведение, характер, образ жизни, даже отношение друг к другу.
Некоторые историки всерьез считают, что англичане просто не способны сделаться обычными жителями национального государства: столько сил вложил народ в Британскую империю, что и сам изменился за века ее строительства. Империя больше не нужна, она развалилась, но англичане уже не могут жить в национальном государстве: они не приспособлены к этому и психологически, и социально, и экономически. В результате Великобритания отстает от более бойких европейских соседей, попадает в зависимость от США… Но поделать ничего не в состоянии.
Если это справедливая оценка, то что же сказать о нас, русских?!
достигла площади в 22,4 миллиона квадратных километров. Русский флаг развевался над колоссальной территорией — от Камчатки и Северного Китая до Польши и Причерноморья, от Арктики до Центральной Азии. По переписи 1897 года ее население составляло 128,2 миллиона человек, из них 93,4 — в Европейской России, 9,5 — в Царстве Польском, 2,6 миллиона — в Великом княжестве Финляндском, 9,3 миллиона — в Кавказском крае, 5,8 миллиона — в Сибири, 7,7 миллиона — в Среднеазиатских областях.
Русские составляли всего 44% населения империи, но именно русский язык был официальным языком делопроизводства, культуры, администрации и науки.
И вся эта колоссальная империя рухнула в одночасье. Одно из самых загадочных свойств империй и вообще всех больших, могучих государств — гибнуть вот так, совершенно внезапно и совершенно неожиданно для всех участников событий.
Часть этой территории собралась потом в некое государство, объявившее себя как бы преемником Российской империи, — СССР. «Как бы» — потому что СССР был очень уж непоследовательным наследником: он объявлял себя наследником Российской империи всякий раз, когда ему это было выгодно, а когда надо было платить долги правительства Российской империи, как–то сразу вспоминал: ведь долги эти делали не рабочие и крестьяне! их делали злые буржуи, помещики и капиталисты! Пусть они свои долги и платят.
К тому же СССР построили не на всей территории Российской империи. Некоторые страны, входившие в Российскую империю (Финляндия, Польша), из нее вышли раз и навсегда, стоило той развалиться. Другие страны удалось вернуть обратно, то есть говоря попросту — второй раз завоевать (Литва, Латвия, Эстония, Грузия, Армения, Молдова), но при первой же возможности они вышли из СССР и вряд ли вернутся по доброй воле. Если кому–то захочется присоединить их к Российской империи, их придется завоевывать в третий раз.
Российская Федерация гордо объявлена Россией, и в 1991–1993 годах в голову обывателя вдалбливалось: вот, мол, идет возрождение России! По телевизору некий бородач (ныне проживающий в Израиле) вел программу «Вести», особенно торжественно возглашая о ходе «возрождения» и служа зримым символом этого самого «возрождения» России. Как будто Россия была когда–то национальным государством, и как будто ее задача была в том, чтобы избавиться от ига Советского Союза!
Разумеется, РФ–Россия никак не тождественна ни СССР, ни тем более Российской империи. Так же, как СССР возник на развалинах Российской империи, наша страна–огрызок возникла на развалинах СССР. Это одна из множества таких же стран–огрызков, никогда не существовавших вне Российской империи, — как и Казахстан, и Киргизия, и Украина, и все прочие в том же ряду.
У жителей этих государств возникают вопросы, много вопросов. От ответа на каждый из них зависит и самоопределение, а порой и уважение к себе. Позволю себе свести эти жизненно важные вопросы в пять основных пунктов:
1. Что же такое вообще империя? Любое многонациональное государство или что–то особенное? В наше время ведь все государства можно считать многонациональными.
2. Чем следует считать империи вообще, и Российскую в частности? Исчадием зла или послом горних сил? Есть ли что–то хорошее в империях, и бывают ли хорошие империи? А значит, стыдиться ли россиянину своего собственного подспудного империализма или относиться к нему несколько более сложно?
3. Был ли СССР прямым продолжением Российской империи, и если был — то в чем именно?
4. Что такое Российская Федерация — это страна русского народа или нечто совершенно иное?
5. Распад СССР и весьма вероятный распад Российской Федерации — это неизбежность или здесь просматривается все–таки чей–то злой умысел?
В книге я попытался дать хоть какие–то ответы на эти вопросы… Но прошу все–таки иметь в виду, что эту книгу пишет не Господь, а скромный историк и философ. Все, что я буду предлагать в ней читателю, — не истина в последней инстанции, а лишь некоторый вариант ответа, попытка сказать что–то определенное о том, что же за империю «мы потеряли». И судить меня следует не очень строго.
К тому же я торопился, очень торопился… Я очень боялся дописать книгу уже после того, как рухнет сама Российская Федерация, и тем самым ее обесценить. А то стараешься, стараешься, а читатель выпятит нижнюю губу, надуется и произнесет: «Тоже еще, прорицатель нашелся! Говорит — все обязательно развалится… А оно уже три месяца как развалилось!» Там, где спешка — там и ошибки, и неточности, а материал исходно был так громаден, что охватить его весь я не мог бы и за десять лет работы. Поэтому я прошу читателя меня извинить, если я ошибся в чем–то или чего–то важного не дописал.
А. М. БУРОВСКИЙ
ЧАСТЬ 1. НАША СУДЬБА – РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ
История играет странные шутки с теми, кто применяет к ней насилие.
Л. Алексеева
Глава 1 Что такое империя?
Ты ступаешь по огню, прикрытому обманчивым пеплом.
Гораций
Империи были всегда, потому что народы развивались с разной скоростью. Империи существовали задолго до появления государств. Даже в первобытном обществе, когда о государстве и речи не шло, какое–то племя или род порой обгонял в развитии соседей. Это племя или род начинал теснить и обижать других: отнимал их имущество, присваивал их землю, заставлял платить дань или работать на себя.
Империи возникают там, где одни общества сильно опережают в развитии другие. Настолько опережают, что могут без особого труда завоевать их, присоединить к своей стране. Возникает государство, объединяющее много стран и народов — иногда очень разного происхождения. Одна из стран — ведущая, «титульная» страна, — ее народ и вырвался вперед, получил возможность строить империю. Эта страна очень обогащается притоком богатств из завоеванных стран, а имперский народ пополняется не ХУдшими представителями завоеванных народов.
Еще раз уточню — передовая страна может вовсе не быть государством. Передовой народ может быть попросту первобытным племенем. Племена индоевропейцев расселились на колоссальном пространстве от Северного Китая до Северной Индии и Западной Европы; во все эти края индоевропейцы несли свои атрибуты: свастику, поклонение огню и солнцу. Везде на всем этом колоссальном пространстве, почти во всей Евразии, местные народы растворялись в пришельцах или становились их данниками.
Индоевропейские племена плохо помнили о своем родстве, и, уж конечно, ушедшие в Китай или арии Индии понятия не имели о судьбе германцев и кельтов в Европе. Между собой индоевропейцы воевали не менее жестоко, чем с другими, неродственными, племенами.
Персидский царь Кир воевал сначала с родственным племенем мидийцев — персы покорили мидийцев, заставили платить жестокую дань. А ведь мидийцы говорили на языке, который отличался от персидского не больше, чем сербский отличается от русского. Очень родственные народы.
Царь Кир воевал с мидийцами, потом завоевывал Малую Азию и Вавилон, а под конец жизни стал воевать со скифами — еще одним очень родственным племенем. Языки скифов и персов различались меньше, чем современный русский и украинский, но это не мешало персам пытаться завоевать скифов, а скифам не помешало разбить и почти поголовно истребить персидское войско.
По легенде, скифская царица Томирис велела положить голову персидского царя Кира в мешок с кровью.
— Ты хотел крови, царь? Так получи!
Но и воюя друг с другом, индоевропейские племена распространились на колоссальной территории. При том, что они вовсе не создавали могущественных государств, не выступали централизованными армиями.
Индоевропейцы расселялись по лику Земли с Южного Урала не от хорошей жизни — ученые считают, что их гнали засуха и голод. Но везде, где они оказывались, индоевропейцы неизменно оказывались сильнее местных племен. И в дикой Южной Сибири, и в цивилизованной Индии. Они были сильнее — вот и расселялись, где хотели. У первобытных племен это получал ось не ХУже, чем у цивилизованных англичан, в XIX веке расселившихся по Южной Африке, Австралии, Новой Зеландии, Северной Америке.
РАЗВИТИЕ ВШИРЬ
Империя возникает, как продвижение вширь чьего- то передового опыта. Ведь опередив соседей, всегда можно было продолжать и дальше развиваться вглубь, то есть стараться получить все больше и больше с той же самой территории. А можно было развиваться и вширь, то есть нести в другие земли уже достигнутое.
Если вокруг лежат пустые земли, их можно просто занять и поселиться на них. Это колонизация, то есть освоение ничьей земли. Но такой вариант — чистейшей воды теория, потому что ничьих земель не существует уже десятки тысяч лет. Примерно 35 тысяч лет назад человек заселил Австралию и Северную Америку, примерно 1 О тысяч лет назад — Южную Америку. Ничьих земель уже не оставалось, разве что пустынные океанические острова — коралловые рифы в тропиках, прохладные острова на севере Тихого океана с лежбищами котиков и морских слонов.
Любое расселение и шло всегда по чужой земле — по уже кем–то освоенной, для кого–то родной, покрытой могилами предков. И потому самая мирная колонизация всегда связана с завоеванием. Мирное созидание, полезная колонизация — одна сторона империи. Завоевание, покорение, то есть жестокое колонизаторство, — это ее другая сторона. Обе стороны обязательно присутствуют.
Земля может казаться пустой. для русских пустой казалась Сибирь — огромные пространства, и даже в самых удобных местах нет ни одного хлебного поля! Даже на самой тучной речной пойме не посажены ни капуста, ни репа! Не мычит скот в березовых колках, не пылит деревенское стадо, да и самих деревень, в русском понимании, нет. Нет и дорог, по которым коровы могли бы пылить, возвращаясь домой.
Но все это — в понимании русских. Для жителей Сибири страна вовсе не казалась пустой или мало освоенной. Ни один кочевник никогда не признал бы землю пустой или брошенной только потому, что на ней люди работают не так интенсивно, освоили ее не так зримо, как привыкли к этому земледельцы.
При виде земель Поволжья, Предуралья и Сибири русские качали головами: какая богатая страна, и как плохо она устроена, неправильно используется. Но точно так же смотрели на роскошные почвы Мексики испанские завоеватели, на черноземы Южной Африки буры, на лиственные леса долины Гудзона — французы.
С тем же чувством американский колонист направлял свой фургон через колышащиеся под ветром травы прерий Великих Равнин, а римляне искали на Дунае места для новых колоний. И Америка англичанам, и Британия римлянам казались мало населенными, а их земли — плохо обработанными.
Имперские народы всегда чувствовали себя вправе нести достигнутый уровень развития соседям. Чувствовали себя вправе воевать и завоевывать.
ИМПЕРИЯ — ДИТЯ ЗАВОЕВАНИЯ
Империя рождается там, где есть большое военное превосходство. Такое большое, что соседи не могут эффективно сопротивляться, когда покориться им выгоднее, чем вступать в открытый бой. Когда завоевание не уносит множество жизней у самих завоевателей.
Судьба всех империй разворачивается по одному и тому же сценарию. Сначала несколько веков идет «собирание» и «устроение» земель. В это время строители империи не сомневаются в своем превосходстве, в своем праве строить империю. Лев Гумилев назвал бы этих, уверенных в себе и в своем праве, людей «пассионариями». В пору подъема совершаются светлые подвиги, и для потомков поведение предков становится образцом. В эпоху подъема Великого Рима Муций Сцевола положил правую руку на факел — галлы угрожали ему пытками, — Муций Сцевола показал, что не боится ни галлов, ни пыток.
В начале XII века Россия переживала такую же эпоху подъема. Участники ополчения Минина и Пожарского, осажденная в Смоленске армия московитов не сомневались в своей правоте и шли до конца.
Империя построена, она уже не в силах распространяться дальше. И следует короткий взрыв, культурный расцвет. Да, короткий! Редко когда расцвет продолжается больше, чем век или два! Расцвет империи прекрасен и удивителен; его будут вспоминать спустя века и поколения, как классический период, как однажды взятую вершину, как эталон культурной жизни. В эту эпоху живут те, чье творчество станет образцом. Предки были, может быть, и не глупее — но у них не было таких возможностей. Потомки будут не хуже — но место на культурном олимпе уже занято.
Поэт и философ Боэций не хуже Петрония, Овидия и Апулея. Его беда в том, что он жил поздно — в VI веке по Р. Х. А расцвет Римской империи, ее взлет приходится на 1–II века по Р. Х.
Николай Гумилев вряд ли слабее Пушкина. Куприн ничем не ХУже Льва Толстого. Но место занято. Русский XIX век — время культурного взлета, время сложения русской классической куль- туры. Этот образец народ по несет и дальше, как память о днях своего культурного величия.
Классические периоды в жизни империй сияют, как звездные часы человечества. Афины VI–V веков до Р. Х. — век Перикла. Рим от Юлия Цезаря до времен первых Антонинов. Франция XIII века. Россия XIX века. Попробуйте вынуть любую из этих глыб из здания современной цивилизации… Попробуйте — и здание обрушится.
Это грустно, но факт: длятся классические периоды недолго. За коротким ярким взлетом приходит долгий серенький упадок, сумерки классического периода. Рим поднимался от времен первых царей–рексов примерно пять веков. Два века длился расцвет, когда империя сияла, словно солнце, когда слово римских императоров было непререкаемым, римские купцы проникали в Центральную Азию и в Китай, и никому не приходило в голову, что все это может легко рухнуть.
Но с III века наступили сумерки империи. Вдруг оказалось, что Италия надорвалась, строя империю. Италия больше не может поставлять нужное число легионов. «Солдатские императоры» с Дуная, из Африки или из Галии стали захватывать корону императоров и играть ей, как хотели.
Еще более зловещее явление — выяснилось, что народы империи больше не хотят подчиняться ее центру. Части империи больше не нуждаются в целом, они могут жить самостоятельно. Империя начинает разваливаться, в нее вторгаются пришельцы, которых легко отбили бы еще сто лет назад. В V веке Западной Римской империи не стало.
Идея же империи намного пережила саму империю. В VI веке византийский император Юстиниан завоевывал отпавший от империи Запад в святой уверенности — он восстанавливает Великий Рим. Так думал даже франкский король Карл Великий, Шарлемань, который в 800 году от Воплощения Христа сделался императором. Идея империи жила в головах европейцев и в IX веке, и в Х, когда Оттон I в 962 году создал «Священную Римскую империю германской нации). Империя была скорее фикцией — в самой Германии в нее входили совершенно независимые государства. Власть императора была почетной, но нисколько не напоминала власть Октавиана Августа или Марка Аврелия. Но формально «Священная Римская империя германской нации» дожила до 1806 года: в ходе наполеоновских войн последний император Франц II отрекся от ненужного престола.
На примере Великого Рима и его наследников хорошо видно, как и почему обрушиваются империи. Происходит это потому, что неизбежно наступает день, когда завоеванные народы становятся не менее развитыми и сильными, чем завоеватели. Достигнув такого же уровня развития, как и завоеватели, народы перестают нуждаться в империи. Да и освободиться им уже нетрудно.
А народ завоевателей слабеет, потому что пока он строил империю, другие развивались быстрее него. Для строительства империи необходимо совершение усилий, трата сил, времени и энергии, даже человеческих жизней для завоеваний и удержания завоеванного. Получается, что общество, строящее империю, платит возможностями собственного развития вглубь. А подданные империи начинают обгонять в развитии метрополию.
НАСИЛИЕ И СОБЛАЗН
Легко заметить, что и завоеванные народы вовсе не только воюют с империей. Очень быстро они начинают участвовать в ее строительстве. С точки зрения и патриотизма, и элементарной логики кажется диким, что эллины, даки и египтяне быстро становятся вполне лояльны к Риму и сами участвуют в войнах за расширение империи. А галлы, иберы и бритты даже утрачивают родные языки и переходят на латынь.
Для объяснения причин этого надо понять, как и чем строится всякая империя, а строится она насилием и соблазном.
Насилием — это привычнее, понятнее. Но есть и соблазн. Имперский народ должен знать и уметь то, чего не знают и не умеют другие. Назовем вещи своими именами — это соблазн более высокой культуры. Соблазн без насилия заимствуют не все, заимствуют плохо и мало. Насилие без соблазна — бесплодно. В века строительства Римского государства римская армия была сильнее не только любого противника, но и любой возможной коалиции. Пойди против Рима одновременно все народы Средиземноморья — победил бы Рим. Империя объединяла силой, могучей поступью легионов, с которыми никто не мог бороться.
Рим был настолько сильнее соседей, что воевать ему сделалось выгодно — слишком малым числом усилий, материальных ресурсов и человеческих жизней платили римляне за добычу.
Но не только силой римляне строили империю. Римляне несли великий соблазн… даже сразу несколько соблазнов. Рим убивал и грабил, но Рим и давал очень многое. Империя объединяла языком — более логичным и богатым, чем другие. Империя объединяла законами — тоже более логичными, рациональными и справедливыми, чем законы других племен.
Империя давала гражданство — особое состояние, которое нельзя было отнять и которое делало человека независимым от кого бы то ни было, даже от властей самой империи. Вместе с гражданством шел индивидуализм — возможность быть самому по себе, без отеческого руководства СИ отеческой дубинки) вождя племени, старейшины клана, жреца, начальника, управляющего, стерегущего, проверяющего.
Империя охраняла и поддерживала своего гражданина. «Я — римский гражданин!» — презрительно бросал человек в перекошенные физиономии беснующихся германцаев, иудеев или даков. И опускались бронзовые мечи. Ссутулившись, вжав головы в плечи, расходились готовые на убийство. Сам по себе римский гражданин не был опасен; толпа соплеменников смела бы его, не остановившись. Но все знали, что смерть римского гражданина повлечет за собой страшное: неукротимую поступь легионов, прозрачно–дымное пламя над городами, рабство, смерть. Варвары приучались не трогать римских граждан.
Долгое время людей в империи не объединяла общая теплая идея, принимаемая на уровне эмоций. Закон, порядок, защита — все это было холодное, казенное, рациональное. Во всех краях и областях империи народы лепились к уютным племенным культам Зевсов, Мардуков, Изид, Яхве. Не было такой общей идеи.
Отсутствие общей идеи взорвало языческую империю. Новая идея — христианство — построила на месте языческого Рима христианскую Византию и христианский же Запад.
Но и до христианства — соблазн был. После же принятия христианства исходящий от Римской империи соблазн многократно усилился.
ИМПЕРИИ — ПОСТУПЬ ПРОГРЕССА
В последние годы россиян так убеждали во вредоносности империй, что мои слова могут показаться им нелепыми, даже зловредными. Но империи — это способ распространять, нести по лицу Земли достижения отдельных культур.
«Если бы нужно было нести идеи, то книгопечатание сделало бы это лучше солдат», — сказал Лев Николаевич Толстой. Сказано красиво, но неверно.
Возьмем историю той цивилизации, к которой мы с вами принадлежим, дорогой читатель. Рассмотрим ее с точки зрения того, как более совершенные формы культуры сменяли менее совершенные.
Уже на Древнем Востоке тот, кто вырывался вперед, тот становился и сильнее. Верхний. Египет завоевал Нижний, и возникло единое Древнеегипетское государство. В Двуречье Ур, Киш, Лагаш, потом Вавилон воевали друг с другом и бешено учились друг у друга.
Тысячелетием позже, окрепнув, богатые египтяне создали свою империю, воюя с такими же богатыми жителями Вавилона. Ассирийцы изобрели железное оружие — и тут же построили свою империю. Персы придумали много чего — мировую религию, совершенные формы управления и лучшую в тогдашнем мире армию. Они и создали Империю, которая включила в себя весь тогдашний Передний Bосток и дожила до Александра Македонского.
А греки придумали фалангу — ровный строй и такое вооружение, с которым не могли справиться восточные люди. Персы теряли тысячи людей, а большая часть эллинов, ушедших с Александром Македонским, вернулась домой. Возникла система эллинизма, без которой трудно представить современную цивилизацию. Рим сделал эллинистические страны своей второй половинкой, а Византийская империя дожила до XV века… После чего ее территория стала частью двух мусульманских империй: Арабского халифа и Турецкой (Оттоманской) империи.
На развалинах Западной Римской империи сложились независимые государства… Каждое из них было империей.
И в Новое время в Европе Каждая передовая страна пыталась создать себе империю… Только с изобретением океанских кораблей возможности очень расширились, начались завоевания на других континентах.
Разделяя между собой мир, страны Европы пытались покорить и друг друга… Все, что происходило в мире в XII — начале XX века, очень напоминает и Древний Восток, и отношения греческих полисов — ни одна европейская страна не может стать настолько сильнее остальных, чтобы ее власть была стабильна.
Испания, Франция, объединенная Германия XIX века — все они какой–то срок играли роль передовой страны. Они завоевывали, покоряли — но и несли Прогресс и просвещение. Вряд ли Кодекс Наполеона стал бы основой юриспруденции в Германии, если бы не завоевания 1800–1814 годов. Причем французов–то разбили, а Кодекс остался.
Совершенно неизвестно, как бы книги разносили идеи по Европе, если бы им не помогали солдаты.
Что бы я ни сказал о месте, которое занимает Российская империя в этом процессе, это вce равно будет объяснено моим этническим происхождением. Даже указание на мою смешанную кровь тут ничего не изменит.
Поэтому скажу коротко: всемирно–историческая роль Российской империи даже значительнее, чем Британской империи. После Римской империи и Византии роль Российской империи — третья. Я убежден, что имперские народы, народы–завоеватели, вовсе не должны мучиться комплексом исторической вины. Мы, русские, — имперский народ; народ — строитель Российской империи. Произошло это потому, что мы были передовым народом и несли другим то, чего у них не было.
Биться головой об стенку? Каяться за то, что мы сильнее и умнее других?
Я не собираюсь этого делать и никому из русских не советую.
Глава 2. Империя восточных славян
Поскреби русского — найдешь финна.
Исторический факт
ПОЧЕМУ ИМЕННО СЛАВЯНЕ?
Зная, почему возникают империи, можно ответить на вопрос: «Почему возникла Российская империя?». Да потому, что народы Восточной Европы развивались неравномерно. Славяне в Восточной Европе оказались самыми цивилизованными и самыми сильными. Сильными экономически, культурно, а тем самым и сильными в военном отношении. Поэтому они и создали империю. Стыдиться ли этого? Не уверен …
Зная, как возникают империи, можно ответить и на второй вопрос — империя возникла и была устойчивой до тех пор, пока славяне несли в себе соблазн. Соблазн культуры более сложной и высокой, чем культура их соседей. Этого–то обстоятельства стыдиться никому не придет в голову.
Но вопрос — в чем же был выигрыш славян? В чем их сила, и почему вся колоссальная Восточная Европа стала страной русских, а не страной финно–угров? Ведь финно–угорские племена поселились здесь гораздо раньше славян.
В XII–XIII веках почти вся будущая Великороссия населена была финно–угорскими племенами. Несколько веков подряд славяне проникали в Волго–Окское междуречье, смешивались с финно- уграми — весью, муромой, чудью, мерью, другими племенами, от которых и имен не осталось.
Есть, впрочем, и еще одна концепция — ученый из Плеса, Николай Травкин, пришел к невероятному выводу: по его мнению, В Великороссии сменилось не население, а культура.
— Вот слой финского поселения XIV века… Вот его сменяет cлой Руси XV века… Но нет ведь никаких следов переселения славян! — рассуждает ученый.
— Так получается, Русь — это ославяненные финны?! — подхватывает мысль собеседник.
— Получается так.
Характерна реакция научного сообщества на теорию Травкина — было широковещательно объявлено, что он «офинел», и его пытались прижать с деньгами на раскопки, с выдачей официальных разрешений — «открытых листов». Идея Травкина безумна, нет слов… Вопрос, достаточно ли она безумна, чтобы оказаться истиной?
Теория Травкина, конечно же, обыгрывается в политике. Концепция Травкина очень на руку украинским националистам. Они и без Травкина очень любили рассуждать о том, что русские — это такие одичалые украинцы: бежали с Украины, смешались с финно–уграми, в бесконечных лесах утратили почти все культурные навыки… А теперь еще воображают! Травкин очень помогает украинским националистам культивировать такого рода представления.
Только вот ведь незадача — в IX и Х, а тем более в XII–VIII веках финские племена жили гораздо западнее, чем сегодня: на Десне, в Прибалтике, на территории современной Белоруссии и Северной Украины. Территория, на которой столетия спустя начал формироваться украинский народ, в VII веке была заселена славянами довольно слабо; куда больше было финно–угров. Может, украинцы тоже… того… На самом деле финны, а не славяне?!
Если же обсуждать более реальные проблемы, возникает вопрос: чего же это вдруг финно–угры пустили славян на свою землю? И не только пустили, а практически полностью смешались со славянами, почти исчезли из всех мест своего обитания?
В IX–X веках, во времена Киевской Руси, славяне, финно- угры и балты жили на одной территории. Киевская Русь была многонациональным государством — империей. Характерно название — Русь. Скорее всего, название возникло потому, что единое государство начали сплачивать племена, жившие по малой речке Рось, притоку Ингула.
Теоретически рассуждая, сплотить племена и народы Восточной Европы в единое государство могли бы и племена финно–угров под началом мери или муромы. Почему нет?
Если бы реализовался этот вариант истории, если бы одно из финских племен начало бы строить империю — мы сегодня изучали бы историю не Киевской Руси, а Киевской Финляндии. А сегодня мы жили бы в Великой Угории, основная часть населения которой говорила бы на финском языке и называла бы себя муромой или, допустим, муромцами. А по окраинам Великой Угории лепились бы островки славян, отдельные маленькие народцы с разными названиями и языками.
Впрочем, и финно–угры — не первые насельники Восточной Европы. После отступления Великого ледника и задолго до финно- угров многие племена населяли Восточную Европу. От них и имен не осталось, и следов… Вернее, остались археологические памятники да еле уловимые следы влияния в языке, в культуре и финно–угров, и восточных славян. Но и только.
Почему же эти племена уступили финно–уграм, а финно–угры — славянам? Почему именно славяне стали тем народом, который создал и сплотил империю, начавшуюся в Восточной Европе? Почему это Российская, а не Мерьская и не Муромская империя?
СОБЛАЗНЫ СЛАВЯНСТВА
На протяжении всех веков ранней истории Восточной Европы славяне совершали важные культурные достижения. Например, они первыми освоили пашенное земледелие.
Долгое время народы Восточной Европы распахивали далеко не всякую землю, а в основном поймы рек. В поймах легче расчистить участок под посевы — в поймах не растет высокий лес со стволами в два обхвата. Типичная находка в культурных слоях поселений бронзового века — так называемый косарь. Косарь — это здоровенная секира, которой выкашивался тальник, кустарник на месте будущего поля.
В поймах рек почва богаче — разливаясь, река каждую весну сама удобряет и увлажняет ее. Для того, чтобы прокормить семью, нужен не такой уж большой участок — меньше гектара. Такой участок можно обработать и мотыгами. Тем более, почва мягкая, удобная для обработки.
Даже занимаясь подсечно–огневым земледелием, не возделывают больших участков земли. Одна из самых главных задач сельского хозяина — найти особенно продуктивные, небольшие участки. Именно на них валят лес, дают ему высохнуть два–три года, потом поджигают. Еще два–три года можно собирать приличный урожай, порядка сам–десять. Потом земля истощается, и надо за эти два–три года успеть найти другое место для пала, вырубить и высушить лес.
Никто не заставляет искать такие места именно в поймах — но ведь ближе к рекам продуктивных участков больше. В результате очень долгое время земледелие шло в основном по рекам, а междуречья оставались не распаханными или почти не распаханными.
В VIII–V веках до Р. Х. на Переднем Востоке и в Средиземноморье произошла «железная революция» — железо начали использовать не только для войны, но и для ведения хозяйства. Железным топором стали вырубать леса, железный сошник стали надевать на соху. Люди начали распахивать междуречья, вводить в хозяйственный оборот огромные по площади земли, до сих пор лежавшие втуне, вне земледельческого хозяйства.
Использование этих земель создало такое общественное богатство, которое и не снилось предкам. А богатство привело к резкому увеличению общей численности населения. Народы, у которых произошла «железная революция», стали многочисленными и богатыми народами. Они легко завоевывали, вытесняли и поглощали народы, которые продолжали жить мотыжным земледелием в поймах рек.
Историки очень решительно разделяют две разные стадии развития земледельческих культур: стадию мотыжного земледелия и стадию пашенного земледелия.
Земля в междуречьях менее богата, чем в поймах — урожайность там ниже. Нужно распахать не полгектара, не гектар, а несколько гектаров земли. Мотыгой не проделать такой работы. Чтобы прокормиться в междуречьях, надо распахать много земли — нужна рабочая скотина.
Урожайность низка — значит, надо высевать много зерна. Если урожайность сам–три — значит, весной надо вывезти на поле примерно пятьсот килограммов зерна, а осенью увезти полторы тонны. На себе такую тяжесть не понесешь, тем более — полей много, поля теперь расположены далеко от поселка. Опять же нужна рабочая скотина. Нужны дороги, телеги, арбы, колеса, упряжные животные.
В IV–VI вв. по р. х. все народы Восточной Европы жили мотыжным земледелием. Все они имели совершенно одинаковые возможности пережить «железную революцию» и перейти к пашенному земледелию.
Но финские племена к пашенному земледелию переходят поздно, гораздо позже славян (и очень часто — под их прямым влиянием). Славянские же племена переходят к пашенному земледелию быстро и легко. Пусть нам, дальним потомкам, кажется страшным примитивом двухполье или трехполье… По сравнению с мотыжным земледелием это — невероятный прогресс.
Славяне даже усовершенствовали пашенное земледелие, совершив изобретение всемирного значения. Без всякого преувеличения!
Дело в том, что в роли рабочей скотины всегда использовался вол или бык. На лошадях пахали мало, лошадь оставалась в основном боевым животным. В Греции, позже и во всей Европе, Стали пахать на лошади, но эта пахота была очень малоэффективной. Дело в том, что лошадь запрягали совершенно так же, как рабочего быка, а ведь устроены эти животные по–разному. Бык наваливается на ярмо грудью, ему удобно. А лошадь такое ярмо душит, она работает вполсилы.
На юге, где теплее, а земля плодороднее, волов хватает. В Северной Европе без рабочей лошади пашенное земледелие недостаточно эффективно: вол медлителен, а земли поднять нужно много. До Х–ХI веков негодная упряжь очень тормозила процесс распашки.
XI–XII века вошли в историю как время Великой распашки — впервые после римского времени начала увеличиваться площадь распаханных земель, человек начал наступать на лес. В Северной Галлии, в Германии, в Британии леса стремительно исчезали, сменяясь окультуренными землями. Историки находят множество причин, в силу которой началась Великая распашка, и едины в главном — без Великой распашки не было бы и современной европейской цивилизации.
Но мало кто отмечает, что Великая распашка стала возможной потому, что рабочую лошадь стали иначе запрягать. Тюркскую упряжь на рабочей лошади стали первыми использовать славяне. Уже от них новый тип упряжи получила и Западная Европа. В результате Европа не только восстановила и стремительно превзошла уровень земледелия римского времени — появились новые центры земледельческой культуры. Север Европы, глухая провинция Рима, стал самостоятельным центром развития цивилизации.
Не сомневаюсь, что для начала Великой распашки было множество самых разнообразных причин, коренящихся не в каких–то технических заимствованиях, но во внутреннем развитии европейских обществ. Не сомневаюсь. Очень может статься, что и тюркскую упряжь в Западной Европе, при необходимости, выдумали бы сами.
Но полагаю, что имеет смысл отметить — Великая распашка состоялась именно вследствие заимствования тюркской упряжи от славян. Так было.
И второе — славяне, балты и финны имели одинаковые контакты со степным скотоводческим миром: на Днепре они жили чересполосно, Киевская Русь была государством этих трех этнических групп [1]. Но заимствовали тюркскую упряжь и положили ее на пахотную лошадь именно славяне. И именно от них эту упряжь получила Европа.
Славяне же стали народом пашенного земледелия, их численность резко возросла: поэтому славяне и начали свой «натиск на восток», в земли, которые были населены только финно- уграми. При этом они легко вытесняли, ассимилировали, подчиняли немногочисленные народы мотыжного земледелия.
ДОМ ДЛЯ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
Еще одно достижение славян — они заимствовали и усовершенствовали более удобный тип жилища. В нашем представлении «хата» и «изба» — слова взаимозаменяемые, практически полные синонимы. Для предков это было не так. Слово «хата» — исконно славянское и принесено с теплого юга. Хата — это дом, стены которого сделаныиз сравнительно тонких жердей, оплетенных прутьями и обмазанных глиной.
Хаты известны со времен трипольской археологической культуры, то есть с III тысячелетия до Р. Х. На современной Украине жить в хатах с земляным полом и с печкой–каменкой было порой прохладно, но вполне реально. Вот на севере… В поселениях финнов до Х–ХII веков известны только землянки и полуземлянки — иначе не прожить.
Но во II–III веках по Р. Х. Восточная Европа пережила судьбоносное нашествие — германское племя готов затеяло переселяться с побережья Балтики, с родного острова Готланда, на берега теплых морей. Историки придают огромное значение тому недолгому сроку — лет в сто или в сто пятьдесят, который провели готы в районе современных Карпат. Земли готов разделили славян на западных и восточных. Похоже, именно после нашествия — готов славяне осознали свое языковое единство и стали противопоставлять себя остальным народам.
А кроме всего прочего, у них появился новый тип жилища: изба. Слово «изба» происходит от того же германского слова «Schtube», что и современное русское «штабель» — то есть бревна, положенные одно на другое [2].
С готами имели дело и балты, и финно–угры. Но изба появилась у славян. Славяне усовершенствовали заимствование, изобрели множество способов вязки бревен, даже на каменную архитектуру распространили принципы деревянного зодчества. Ни одному из народов Восточной Евроцы не был заказан этот путь. Славяне вырвались вперед потому, что воспользовались возможностью и творчески развили полученное.
Кроме того, в славянских избах быстро появился деревянный
пол — уже явно безо всякого заимствования. В Древнем Новгороде
уже в Х веке большая часть домов — с полом.
Славяне — быстро усовершенствовали печь. Обычная и везде одинаковая печь–каменка у славян начинает «расти», особенно по мере продвижения славян на северо–восток, где зима продолжается месяцев по шесть. Уже веке в ХIII на русской каменке Может лежать взрослый человек — такая она огромная. С XV века появляется русская печь, сделавшая обитание в Сибири и на Севере вполне комфортным.
И мало того, что комфортным! У того, кто жил в избе с русской печью, умирало меньше детей. Освоив это достижение культуры, народ быстрее рос в численности. Все больше славян отправлялись на восток, заниматься пашенным освоением финских пространств, строить там избы и русские печи.
Опять же — кто мешал финнам сделать то же самое? Ну, и была бы у нас сейчас финская печь! Но что поделать?! Эти проклятые русские вечно обижают завоеванные ими народы. Вот и русскую печь им назло придумали… Все чтобы доказать, что они лучше.
НА ПУТИ «ИЗ ВАРЯГ В ГРЕКИ»
На территории Киевской Руси жили финно–угры, балты и славяне. Но бога ради — покажите мне хотя бы один торгово- промышленный финский город. В смысле — хотя бы один торговый город, основанный и первоначально населенный финно- уграми? Боюсь, что показать такой город вы мне не сможете.
Покажите мне заодно ученого монаха — финна по племени, который учился бы в Греции, а потом проповедовал бы народам Восточной Европы? Русских великомучеников, убитых мерью, назвать могу. Мерьских монахов, которых убили бы язычники–славяне, — не могу.
Что это все доказывает? Только одно — что славяне в историческом прошлом оказались активнее, бойчее, предприимчивее финно–угров и балтов.
Славяне оказались лучшими учениками тюрок, византийцев и германцев. Для них информация, знание, значило больше. Они быстрее и лучше учились. Они быстрее перенимали новые способы обработки земли, металла, строительства, новые ремесла и новые способы проводить военные операции.
Финны меньше ценили и, похоже, что и сегодня меньше ценят информацию, знание, новые сведения о чем–то. Это имеет даже чисто бытовое проявление, и об этом проявлении ходит множество национальных анекдотов. Вот, например: пошли три финских старика в лес, дрова заготавливать. Вышли из деревни. И первый старик сказал, указывая на следы: «Пробежал заяц». Поработали старики, пообедали, и второй ответил: «Да, заяц». Старики собрали нарубленные дрова, погрузили на сани, повезли. Гаснет короткий зимний день, и третий старик говорит: «Если вы будете столько болтать, я с вами в лес больше не пойду».
Между прочим, анекдот этот мне рассказывали эстонцы.
Финны молчуны. Но ведь это и есть проявление медленности информационных процессов в их культуре. Финны презирали болтунов, ценили одиночество и любили спокойную жизнь.
Славяне любили посиделки, рассказы бывалых людей и охотно скапливались на торговищах и в городах.
За одно и то же время — за неделю, месяц или год — одинаковое количество славян и финнов переносило и осваивало разное количество информации.
Общаясь с другими народами, славянские монахи, дружинники и князья так же охотно устраивали посиделки, слушали и читали бывалых и ученых людей других народов, — в том числе на иностранных языках.
В результате славяне были и дисциплинированнее, управляемее; они легче объединялись в военные отряды, крупные племена, в государства.
Финны — прекрасные работники. Молчаливые, аккуратные, чистоплотные. В некотором отношении ответственные финны и эстонцы куда лучшие работники, чем русские .
… Да–да, точно : так же, как жители Тайваня и Сингапура прекрасно собирают компьютеры… Собирают лучше европейцев. Но если даже с моей стороны не политкорректно говорить об этом — не они придумали эти самые компьютеры.
Так вот и финны — они прекрасные работники в цивилизации, которая уже создана. Но очень маловероятно, что финно–угры смогли бы создать саму европейскую цивилизацию — если бы ее не создали нервные, склонные к жестикуляции романские народы.
Я понимаю, что представители финно–угорских народов могут обидеться на эти слова. Но чем они могут возразить на них?
Конечно, можно объявить меня врагом эстонского народа и не дать мне визы для выступления в Тартуском (Дерптском, Юрьевском) университете. Можно начать против меня кампанию в финской прессе и устроить возле моего дома манифестацию марийской молодежи. Я уже не говорю, что можно попросту рубануть по голове ледорубом или «превратить в лагерную пыль».
Но все это — меры или полицейского, или попросту гангстерского воздействия. Такие меры применяют как раз в тех случаях, когда крыть нечем, а обругать оппонента, восторжествовать над оппонентом очень хочется. Мне же хотелось бы услышать именно содержательные возражения.
Пока же их нет, скажу так: славянские племена несли порабощение «примученным» племенам данников. И другим славянам, и неславянским племенам. Но в той культуре, которую они несли, таился огромный соблазн. В ней была возможность получения нового знания, жизни в более комфортном жилище, перехода к более передовой экономике.
Ославяниваясь, финны приобретали больше, чем теряли.
Что действовало сильнее — оружие или соблазн? В разные времена и в зависимости от разной политической конъюнктуры полагалось думать то так, то иначе. Мы же отметим — было и насилие, и соблазн. Оба вместе.
УКРАИНА
Не очень трудно найти украинцев, которые уже в XVII–XVIII веках стремились к независимости и от Московии- Российской империи, и от Речи Посполитой. Оставаясь православным русином, митрополит Киевский и Галицкий Петр Могила вовсе не хотел объединения с Московией.
Иван Мазепа призывал «всемогущего Бога быть свидетелем» и клялся, что не ищет «ни высокой чести, ни богатства, ни других вещей, кроме благополучия нашей матери–Украины, в
сего украинского народа, чтобы этот народ вновь приобрел свои полные права и свободы. С Божьей помощью я намерен предохранить вас, ваших жен и наше Отечество от ига Москвы» [82, с.256].
Павло Полуботок, второй гетман после Мазепы (1722–1723), был заточен Петром в Петропавловскую крепость. Его страшно пытали, и Павло умер в 1723 году. Слова, которыми он (с предельной ясностью) объясняет свою позицию, А. Авторханов приводит со ссылкой на изданную на английском языке книгу И. Нагаевского «История современного Украинского государства» (Мюнхен, 1966): «Ни страх тюрьмы, ни отвращение к кандалам не заставят меня отказаться от своего отечества. Я предпочитаю ужасную смерть, чем жить, постоянно созерцая страдания моих сородичей» [78, с. 107].
Конечно, это даже не первое поколение нового народа, это самые первые ласточки, еще не делающие погоду. А их позиция вполне сочетается с совсем другими, противоположными мнениями. Современник Мазепы Кочубей — сторонник Московии.
Младшие современники Павло Полуботка, граф Безбородко и Андрей Разумовский, вполне определенно осознают свои отличия от людей, среди которых живут. Но они вовсе не считают, что это различия двух разных народов, и никак не осознают себя в Российской империи иностранцами.
Б XIX веке Тарас Шевченко пишет проникновенные стихи об ужасах, которые творят москали, «гнетущие Украйну», а основатель киевской школы археологии знаменитый археолог Хвойка неоднократно и публично заявляет, что Шевченко — попросту нетрезвый болтун.
Среди историков Костомаров и Илловайский считали великим благом присоединение Украины к России.
А вот М. С. Грушевский, долголетний профессор Львовского университета, председатель Центральной рады в 1917–1918 годах, показал, что украинское крестьянство было свободным и не знало крепостного права до присоединения к России. Б. О. Ключевский показывал, что до присоединения Украина была свободнее Московии, и осуждал распространение крепостного права на Украину.
То есть мнения были различные, сталкивались остро. Только вот сторонников украинского народа как чего–то отдельного от русского становилось все больше.
А в Российской империи отрицалось само существование украинцев и белорусов как народов, осознающих себя, самостоятельных и отдельных от русских. До 1917 года невозможно было легально, в рамках официальной интеллектуальной и духовной жизни, заниматься переводом на украинский язык текстов науки и культуры, преподавать на украинском языке в университетах, писать и издавать на нем книги.
Все это можно было делать только нелегально, вопреки официальному мнению, высочайше утвержденному начальством.
Тут имеет смысл напомнить, что первый правительственный указ о запрещении украинского языка увидел свет в 1721, последний — в 1879 году. А всего таких указов было 14, что вызывало стремление воевать если и не силой оружия, то уж по крайней мере словом.
Вообще же XIX век — век ностальгической украинской литературы: сплошного стона про то, как Украина угнетена, как плохо жить на свете украинцам, какие гады москали.
То есть весь XIX век ширился круг тех, кто осознавал себя украинцем и настраивался оппозиционно к Российской империи. Кто старался говорить на «украиньской мове», все больше проникался убеждением: «С исторической точки зрения старшим братом восточных славян бесспорно являются украинцы и матерью славянских городов безусловно является Киев. И если вспомнить отношение к Украине со стороны правящих кругов дореволюционной России: пренебрежительное и обидно покровительственное, отрицающее украинцев как нацию, присваивающее себе Малороссию, то становится понятным и оправданным стремление украинцев к защите своих исторических прав, как одного из великих славянских народов» [83, с.28].
В 1860–е годы началось движение младолатышей в Латвии. В Тбилиси, в 1890 году, организована армянская партия дашнаков. Идеология их не враждебна России, но уж никак не имперская. Дашнаки хотели вместе с Россией отбить у Турции Западную Армению и там создать свое независимое государство. Начало ХХ века — время самоосознания многих народов, до того себя мало осознававших. В 1905 году латышские повстанцы стали требовать «особого пути» для Латвии, а в 1915 году по просьбе местных земств были созданы особые отряды латышских стрелков: латыши хотели Сформировать стойкие национальные части для защиты Прибалтики от немецкого наступления. Восемь батальонов добровольцев сыграли большую роль и в обороне Латвии от немцев, и в разрушении империи.
В 1908 году некий чукча придумал чукотскую иероглифическую письменность. В первые годы ХХ столетия абхазы стали поговаривать о том, что они — вовсе никакие не татары, зря их так называют. В Хакасии местная интеллигенция тоже стала заявлять, что они — хакасы, а никакие не минусинские татары.
По мнению А. Б. Горянина, Российская империя была очень разной, но притом хранила внутреннее убеждение, что она никак не может распасться.
Придется внести поправку: некоторые страны, ставшие частями империи, очень даже представляли себе возможность выйти из ее состава. Жители этих стран очень даже могли жить и в Российской империи, и за ее пределами. Во многом это зависело от того, жил ли народ только в Российской империи. Если у народа были места расселения и вне империи, уехать из нее становилось психологически намного легче.
Число таких стран не только не иссякало, но постоянно пополнялось.
Трудно назвать страну или территорию, которая была бы полностью «переварена» Россией. Разве что маленькие племенные территории финно–угров. Население этих племенных союзов полностью вошло в состав русского народа, страны стали частью коренной России. Волга и Москва — слова–то финно–угорские.
Но уже Казанское ханство, более цивилизованное, жившее более сложной культурной жизнью, «переварено» было не совсем.
По мере развития народы, входившие в империю, тоже начинали хотеть статуса таких же полугосударств, как Польша и Финляндия.
Возможности расширения империи прямо связаны с уровнем развития имперского центра. Великороссия с самого начала не цивилизованнее Польши и Финляндии. В этих частях Российской империи соблазн имперской культуры не действует.
Другие части империи быстро поднимаются до уровня Великороссии — имперского центра. Ведь Великороссия надрывается, удерживая империю, а завоеванные не надрываются, они живут себе спокойно и развиваются. Те же эстонцы или литовцы–жемайты.
В этих странах соблазн имперской культуры действовать перестает.
Кроме того, сравнение русской имперской культуры и культуры европейских стран может оказаться не в пользу России… Для литовцев, белорусов, эстонцев польский или немецкий соблазн может оказаться намного сильнее, чем русский.
В начале ХХ века империя явственно начинает распадаться. По всей империи громыхало и искрило.
КТО ВИНОВАТ?!
Всегда и во всех империях центр надрывается в попытках удержать империю любой ценой. Всегда и во всех империях центр неизбежно начинает отставать от периферии — ведь завоеванные народы не тратят таких невероятных сил на строительство империи.
Так в Турецкой империи, и тоже в начале ХХ века, турки вдруг с ужасом обнаружили, что у них меньше специалистов, предпринимателей, богатых людей, профессоров, шоферов, математиков и филологов, чем у других народов империи, особенно у армян и греков, а местами даже у арабов (например, в Сирии). Эти народы и раньше были цивилизованными, а теперь их отрыв от имперского народа просто пугает. Ведь турки не двигались вперед, а только расточали себя, пока армяне быстро развивались.
И даже арабы в Месопотамии и в Северной Африке, даже курды начинают иначе смотреть на турок. В XVI веке арабам было предельно ясно: турки несут то, чего нет у самих арабов. В конце XIX века это далеко не очевидно.
Имперский народ справедливо пугается потери привилегированного положения. Его начинает угнетать чувство ущемленного достоинства, и к тому же все крепнет подозрение: имперский народ обманули. Усилия и потери перестали давать прежний результат… Почему?! Ведь прежде, еще лет пятьдесят, даже двадцать назад, все было так замечательно …
Имперский народ угнетает ощущение обмана. Его побеждают — но нечестно, не по правилам. Если бы Турцию победил новый Суворов — это было бы горько для турок, но справедливо. Теперь же получается так, что турки все делают правильно, а результаты их страданий, усилий и жертв присваиваются другими, хитрыми и подлыми. В Турции подлыми хитрецами оказываются армяне, в Российской империи — евреи.
Кто виноват?! Разумеется, никто. Просто империя вступает в стадию распада. Имперский народ может сколько угодно жалеть об этом, но он уже сказал то, что был в состоянии. Его проблемы и состоят в том, что этот народ расточил себя, подтягивая всех окружающих до своего уровня.
Особенности Российской империи еще и в том, что она вовсе не центр мира, каким была Римская империя. Это скорее периферия центра. Это империя, для ядра которой тоже необходима модернизация. Завоеванные перестают получать импульсы развития от ядра империи и обращаются к центру европейской цивилизации — к Германии, Франции, к миру англосаксов. Это трактуется и как нарушение взятых уже обязательств, и как предательство.
Что поделать! Это иссякает соблазн, исходящий от империи.
Теперь имперский народ все чаще начинает жить в прошлом, рассказывая самому себе и окружающим о своих героях. Не хотят слушать? Это неуважение! Предлагают обратить внимание на «сегодня», а не на «вчера»? Издеваются! В России это называется «исторический подход». «Исторически» подходили к жизни, к экономике, ко всему на свете многие эмигрантские газеты и журналы еще в 1980–е годы. В самой России «исторический» подход пронизывал собой все «патриотическое» движение еще в начале 1990–х годов. Если у нас были Суворов и Менделеев — кто нам страшен!
Но периферия империи уже прочно догнала, а то и перегнала центр. И может обходиться без него. Периферия уже получила от центра империи все, что ей нужно, и теперь может поступать с ним запросто. Захочет — останется в империи. Надо будет — выйдет из нее.
ЧТО ДЕЛАТЬ?!
Стратегия завоеванных зависит во многом от поведения завоевателей: на них привыкли полагаться, они определяют, на каких основаниях и по каким правилам будет дальше жить вся империя.
Центр Российской империи проявил лояльность к Финляндии — и Финляндия ответила лояльностью. Центр надавил на Украину — и пожал тупую конфронтацию. Центр объявил евреев исчадиями ада и начал с ними планомерную войну — что оставалось евреям, кроме как самим встать на тропу войны с империей?
У центра же есть как минимум три способа реагировать на «подрастание» периферии.
1. Игнорировать изменяющееся положение вещей.
Так поступали в Российской империи в период правления Николая I. В результате проблема благополучно загонялась внутрь: в официальной жизни ее как бы не существовало, но все вынужденно знали, что такая проблема существует (например, проблема униатов).
На какое–то время может даже показаться, что проблема и впрямь сама рассосалась, но в действительности под лакированной поверхностью накапливается напряжение. Рано или поздно оно прорвется, взрыв неизбежен, вопрос только, когда именно он произойдет.
2. Стремительно развиваться так, чтобы опять стать интересными для всей периферии.
Такой поворот теоретически возможен, но в реальной истории ни разу не реализовался. Всегда развитие покупалось только отказом от империи.
3. Своевременно реагировать на требование культурной автономии, затем ограниченной политической автономии, самоуправления. Потом на требования частичного суверенитета …
Такой путь потворства завоеванным неизбежно ведет к распаду империи. Сначала внутри нее появляются автономии, потом полунезависимые полугосударства с правом внутреннего самоуправления, потом эти полугосударства частично выходят и на самостоятельные международные отношения… А там уже и отделение сформировавшегося государства становится чем–то естественным и чуть ли не неизбежным.
Австрийская империя — пример такого счастливого, благополучного распада. В 1849 году венгров принудили остаться в империи. Но с 1867 года это уже не Австрийская империя, а двуединое государство, Австро–Венгрия. К независимости славян в этом государстве относятся куда сложнее, чем к венгерской (то–то счастье для Карла Маркса), но та автономия, которой пользуются чехи, словаки и поляки, в Российской империи предоставлена только Финляндии.
Помню свое изумление при виде портрета на стене в одном кабачке в Кракове… Какое–то страшно знакомое лицо человека в старинном мундире, с длинными, нафабренными усами… Где–то я видел этого человек, дай Бог памяти, где именно ….
— Верно, это Фpaнц–Иосиф, — поразил меня польский приятeль.
— Как?! Он же завоеватель… Оккупант …
— При австрийцах поляк мог достигнуть в провинции Галиция любой должности — чуть ли не поста губернатора. А если он хорошо знал немецкий, переезжал в Вену — то мог стать и министром этого вот… с портрета. И в Галиции было самоуправление.
— Не могу представить, чтобы в Варшаве повесили в кабачке портрет Николая II, а в Щетине — Вильгельма …
— И не повесят.
Так мне был преподан урок благодарной памяти тех, кому дали без революций и войн отделиться от рушащейся империи.
Увы! В Российской империи ничего подобного не возникало.
«Надо сказать, что имперская идея — понимание и учет этнических и культурных особенностей частей огромной империи — была чужда сознанию последних русских императоров. Политикой «русификации» Александр III надеялся осуществить более «интимное» и «верное» вхождение населенных инородцами областей в русскую государственность» [80, с. 40].
Действительно, ну ввели в армии кушаки вместо брючных ремней. Ну, основали Русский музей. Ну, царь удалил из свиты офицеров с нерусскими фамилиями…
С дочерью одного из таких офицеров я был лично знаком. В преклонных годах, она умерла уже в 1990–е годы. Звали ее Наталья Ростова — в честь литературной героини. Но вообще–то настоящая фамилия ее отца была датская — Борхсениус. О приключениях папы дочь рассказывала так:
— Царь говорит папе: мол,хороший ты офицер, и расставаться с тобой жалко… Но ведь не русская у тебя фамилия! Как же я, русский император, могу тебя держать у себя в свите?![15]
А папа был большой поклонник графа Толстого, он и говорит:
— Ваше Величество, я давно готов русскую фамилию принять… Если будет на то воля Вашего Величества — то. хоть сегодня.
— И какую ты фамилию возьмешь?!
— Если позволите — Ростов.
Тут император обнял папу и даже прослезился от умиления.
Может быть, было это и не совсем так, но не в том же суть… Главное, как можно укрепить империю такими мерами?
Если бы даже возникло полугосударство уже не у завоеванных, а у завоевателей, у самих русских, — что изменилось бы? Разве что у русских вполне могла бы сформироваться невольная мысль: а на кой черт нам вообще нужна империя?
Но реформы Александра III, превращение Борхсениуса в Ростова, подпоясывание кушаками не тянули даже на создание русского полугосударства по австро–венгерскому образцу. Эти реформы, жалкое царапанье по поверхности, создание видимости некого «русского пути».
ДВА СЛОВА О ВРЕМЕНИ
Большинство русских до сих пор живет в странном мифологическом времени. Им трудно осознать, что хорошее сегодня может превратиться в ужасное завтра, а вчерашний кошмар становится спасением сегодня и завтра. Для многих, чересчур многих русских и империя, и любая иная сущность — либо абсолютное благо, либо абсолютное зло. Одинаково, во все времена.
Российская империя состоялась потому, что русские проявили качества, которых не было у других. В строительстве своей империи русские вовсе не выступали в роли ангелов и альтруистов. Но и никто другой не был ни ангелом, ни альтруистом. Абсолютно все народы, которые включила в себя Российская империя, или имели свои империи, или пытались их создавать. Жестокость азиатских народов, как правило, во много раз превосходила жестокость русских солдат — при том, что и они не были ангелами небесными. Никто не имеет права заявить, что его народ чист, а это русские — нечисты.
К тому же Российская империя несла цивилизацию тем, кто жил еще вне этой цивилизации. Российская империя несла порядок, несла разум, несла просвещение. Миллионам людей на Кавказе, в Средней Азии, в Крыму, на Дунае, в Сибири Российская империя дала возможности, которых они никогда не имели бы в своих традиционных обществах.
Этот вывод можно оспаривать, но боюсь — аргументация будет не особенно сильной. Визг о преимуществах традиционных обществ, и что дальше сдыхать с голоду в горах можно и без русского влияния — это ведь не ведение полемики, а эмоциональный всхлип.
И потому у нас нет причин не гордиться своими предками.
Глубоко не правы те, кто отказывает в уважении, в признательности русским строителям империи. В Том числе и русские, которые стесняются предков, тесавших державу от Германии и Польши до Аляски.
Но так же глубоко ошибаются те, кто поднимает на щит строителей империи в конце XIX, тем более весь ХХ век. Потому что к середине–концу XIX века Российская империя изжила себя. Какую дату счесть датой конца периода собирания земель? 1867 — год продажи Аляски? 1869 — год окончания Кавказской войны? 1873 — год захвата Хивы? 1898 — год основания Харбина? Дело вкуса, и не в конкретной дате дело.
Главное — между 1860–ми годами и началом ХХ века, дальнейшее бытие Российской империи утратило смысл.
Людям редко дано сознательно планировать историю. Но будь у них такая возможность — следовало бы запланировать тихое, мягкое распадение Российской империи. По австрийскому образцу.
Но, к сожалению, очередная задача русской истории оказалась решена неправильно.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Бойтесь своих желаний, они сбываются.
Ф. Ницше
ПОЧЕМУ ЭТО ОПАСНО
Легко сказать, что каждый — хозяин и своего прошлого, и своего будущего. Еще легче сказать, что умными быть не заставишь. Ну, плохо людям быть теми, кто они есть. Ну, хотят люди быть истинными арийцами, головками сыра, или евразийцами, пришедшими с Северного полюса. Они так сильно хотят жить в утопии, что никакие аргументы не смогут их переделать.
Все так, но тут возникает два вопроса:
1. А что, если слишком много людей начнет жить в одной и той же утопии?
Способ известен — рассказать о своем «открытии» соседу. Если проникнется — уже двое объясняют третьему, что он — тоже головка сыра или имперский евразиец… что–нибудь в этом духе.
Появляется группа, эта группа может постепенно возрастать в числе, постепенно начать требовать уже своей территории, официального признания, права внедрять свою утопию в жизнь.
Путь проложен — по всем градам и весям разгуливают разные «гуру» и «целители», многие из них — с изрядной свитой. Беглый мент Виссарион собрал даже целую толпу, тысячи не вполне вменяемых личностей, и организовал в Саянах «город солнца» или что–то еще в этом духе.
Такая утопия уже становится фактором общественной жизни, а не особенностью психики отдельных частных людей.
2. И второй, детский вопрос: а что, если люди попытаются сделать утопию былью? Не просто рассказывать сказки самим себе, а воплотить ее в жизнь?
Даже в общине Виссариона утопия воплощается для самих себя; так сказать, для внутреннего пользования. Но ведь утописты всегда стремятся осчастливить не только самих себя. Они масштабны, они хотят изуродовать все человечество.
Что, если утописты попытаются организовать жизнь в утопии уже не самим себе, а всем нам?
Вопросы пока без ответов, но вот поэтому утопизм и опасен — время от времени его внедряют в жизнь.
Народ сам выбирает свою будущую судьбу? Несомненно! Вопрос, как он это делает, чем руководствуется, к чему стремится. И жители Российской империи в 1917 году, и немцы в 1933 году хотели именно этого — выбрать свою будущую судьбу. И выбрали, кстати говоря.
Опасность в том, что в сегодняшней России выбор судьбы происходит не в числе разумных и осмысленных, а среди разного рода мифологических проектов. Один из самых сильных мифов — это империя, несомненная ценность для огромного большинства россиян.
Мифологическое сознание не знает категории времени. Если что–то хорошо — то хорошо всегда, независимо от обстоятельств. Уверен, что найдутся возмущенные читатели, — возмущенные мною, автором книги. Что это еще за разговоры об опасности империи сегодня?! Сам же говорил — империи создают самые сильные, самые жизнеспособные народы?!
Эти люди не хотят, да и не умеют понимать, что все в мире изменчиво. Вчерашние подвиги оборачиваются преступлениями сегодня. Сильные стороны превращаются в слабые, и то, что вело к успеху, ведет к разорению и к гибели.
Вплоть до конца XIX века империя была — хорошо, и строить ее было — правильно. И комплексовать нам не из–за чего. И извиняться не перед кем. А вопли московских… эмигрантов третьей волны, которые ругаются словом «империя», — это истерики умственно и нравственно неполноценных.
Все так. Но уже в начале ХХ века, и независимо от политического строя, империя изжила саму себя и стала нам совершенно ненужной. Более того… Мы надорвались в своем стремлении любой ценой остаться имперским народом. Для удержания империи нам приходилось затрачивать все больше сил, все больше разорять собственную страну, а получали мы все меньше и меньше.
Нет смысла заклинать самих себя и друг друга призраками героев Бородина, Шипки и Валерика. Неправда, что эти люди погибли за нас и за наши интересы. Чудо–богатыри брали Измаил, умирали в Северной Италии и на Кавказе не за нас, а за самих себя, за свои интересы и решая задачи своей, давно минувшей, эпохи. Они проявляли не самые худшие качества, наши предки — строители империи. У нас нет причин отрекаться от них и перестать их уважать.
Но мы совершенно не обязаны делать то же, что делали они. Стремясь достигнуть того же, чего хотели и предки, мы вынуждены совершать совершенно иные поступки.
Российская империя стала судьбой русского народа; и с этим ничего нельзя поделать. Но сегодня наша судьба — ее распад. И с этим тоже ничего нельзя поделать.
Мифологическое сознание не способно относиться к миру, как к безличному «оно». Мифология требует теплого, личностного «ты». Для древних греков приливы, горы и ураганы представали в виде высших существ — как бы огромных и прекрасных подобий людей, живущих вечно. К богам можно было обращаться и через них говорить с приливами, течениями и болезнями так, словно они — живые и мыслящие существа.
Но и сегодня, через три тысячи лет после Гомера, россиянин не хочет знать безличных и безразличных к нему законов истории. Он наполняет мир существами, которые воплощают в себе распад империй, экономические кризисы и передвижения народов. Распался СССР? Это виноват Горбачев (Ельцин, Клинтон, евреи, жидомасоны, коммунисты — по вкусу, нужного добавить). В Россию хлынул поток мусульман и китайцев? Это виноват Ельцин, его политика (Путин, сами китайцы, жидомасоны… опять же — добавить по вкусу нужного вам лично врага).
Персонифицируя стихийные, естественные процессы, люди получают врага, против которого могут сплотиться. Враг уничтожен, но процесс продолжает идти… из чего можно сделать разные выводы. Можно перестать ловить врагов и попытаться понять: что же происходит на самом деле? А можно прийти к выводу, что раньше ловили неправильного врага, и начать ловить «правильного».
Так вот: мифы об империи опасны тем, что уводят с путей, на которых решаются проблемы. Для страны и народа сейчас есть единственный шанс, и это вовсе не сохранение империи. Такого шанса как раз нет совершенно. Есть разные варианты возможного, и каждый вариант можно реализовать разными способами — от ведения переговоров и до взаимной резни.
Неправда, что если нет империи, то все кончено и жить уже незачем. Хорошее есть, и оно еще обязательно будет. Только само хорошее не свалится, его еще и делать надо, это хорошее.
Национальные государства? Тогда без войн и без «исторических претензий» друг к другу.
Конфедерация государств, «Евразийское содружество»? Еще лучше, но тогда именно добровольный союз, а не империя под новым псевдонимом.
Конфедерация разных частей империи с соседями, от Скандинавии до Китая? Тогда — тоже без войн и претензий, с готовностью добрососедских отношений. "
Будущее выбираем мы сегодня. Мы все — коллективно и соборно. Наше будущее светло и разумно ровно в той степени, в которой мы можем принимать разумные и светлые решения.
Свежие комментарии