Министр культуры на выставке тщеславия и бескультурья.

Россия образца 2017 года мало чем отличается от России времён крепостного права. Есть баре, есть холопы. Правда, зовутся они сегодня иначе: чиновники и народ.

Наши чиновники – это в массе своей привилегированные паразиты. Они ничего не производят, не приносят обществу никакой пользы, а только сосут народную кровь.

На днях Владимир Мединский приехал на выставку в Третьяковку что-то там открывать и толкать речь.

Приехал, разумеется, с мигалкой и с опричниками, дабы холопы не встали на пути боярина и не потревожили его покой.

Впрочем этих мер боярину показалось недостаточно.

Пока министр выступал с приветственным словом перед камерами, холопов, оказавшихся в тот день в Третьяковке, заперли в зале без права выхода даже в туалет.

Представьте ситуацию: вы, свободный человек, пришли в музей. С детьми, с друзьями, с мужем или женой. Ходите по залу, рассматриваете картины, и вдруг дверь запирается на замок, и вы вместе с другими посетителями галереи оказываетесь в клетке.

Хотите в туалет? Нельзя! Выступает министр!

Надо на встречу? Нельзя! Выступает министр!

Приступ клаустрофобии? Терпи! Выступает министр!

И происходит это не в далёкой допетровской России, а в Москве 2017 года. На выставке, посвящённой столетию октябрьской революции.

В 1917 году доведённый до ручки народ устроил бунт. И вот ровно век спустя этот же народ заперт в клетке до тех пор, пока боярин не изволит кончить слово молвить.

Когда я прочитала эту новость, у меня, честно скажу, навернулись слёзы на глазах.

Как же так? Почему?

Почему над русским народом – самым дорогим моему сердцу, сильным, терпеливым, талантливым, душевным – так издеваются всякие чиновники-дармоеды?

В середине прошлого века русский народ избавил планету от фашизма. Не американские морские котики или как там их называют, не европейцы, а именно скромный русский Иван в портянках бил фашистскую нечисть. Умирал молодым. Оставлял на поле боя руки и ноги. Молчал под пытками. И победил.

И вот этот простой и скромный Иван, достойный любви и уважения, заперт в душной комнате, пока прилизанный и скользкий Мединский с пафосом толкает никому не нужную, ничего не значащую речь.

Мне больно. Мне противно. Мне не нужен такой министр.