Он был выдающимся – Человеком, Ученым, Гражданином.
Его заслуги невозможно перечислить.
Как и звания, титулы, награды.
Да и ни к чему, достаточно сказать коротко: он – легенда отечественной науки.
Его глубоко уважали и высоко чтили в России и за рубежом.
Взгляд исподлобья: испытующий, выжидающий. Грустные, как у всякого интеллигента, глаза. И очень усталые. Знает ответы на любой вопрос. Потому что слишком давно живет на земле. Увы, теперь все уже в прошедшем времени: знал, жил.
Его родители были убежденными коммунистами. Он пошел в них. И даже институт окончил, названный именем Ленина: Ленинградский электротехнический. Но на вопрос о партийной принадлежности отвечал: «Моя партия – Академия наук».
У него был брат – Маркс, понятно, в честь кого. Он тоже тяготел к науке. Но погиб на Великой Отечественной.
Если бы не это несчастье, возможно, у России было бы два выдающихся Алферова.
Его назвали Жорес – в честь Жана Жореса, французского социалиста, застреленного накануне Первой мировой войны. «В 1983 году в Париже в магазине я покупал электропилу. Надо было написать имя и адрес, куда доставить покупку. «Жорес?!» – изумился продавец. Я продолжал: «Надо доставить на рю Жак Дюкло». Продавец крикнул кому-то: «Эй! Смотрите! Здесь русский, которого зовут Жорес, а живет он на улице Жака Дюкло!» Он был одним из руководителей французской компартии».
К науке его приохотил школьный учитель. Хотя некоторое время он мечтал стать журналистом. А в детстве хотел стать артистом.
Всю жизнь следовал девизу главного героя романа Вениамина Каверина «Два капитана» Сани Григорьева: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». Но при этом оговаривался: «Важно понимать, за что ты борешься».
Не каждому дано понять, что Алферов открыл, доказал, изобрел. Но все знают – что-то очень важное, а что-то и поистине гениальное.
Он не просто Нобелевский лауреат, а еще и единственный на планете Нобелевский лауреат – депутат парламента. Честен, открыт, радетель Отечества.
Недаром был полным кавалером ордена «За заслуги перед Отечеством».
Многое отвергал, хотел сделать иначе – и в жизни, и в науке. Не мог и не хотел принимать это бездушное и меркантильное время. Как-то сказал, что утром напевает: «Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут». Через несколько лет его спросили, не изменился ли «репертуар». Он ответил, что верит в положительные изменения, но они идут так медленно, что он по-прежнему встает с этой песней.
Он много лет был депутатом Государственной думы.
«Парламент не должен превращаться в организацию, которая штампует любые предложения правительства и администрации президента. А он у нас стал таким. Смешно слышать, когда было сказано, что парламент – не место для дискуссий. Парламент – место именно для дискуссий.
Законы нужно создавать и думать о них, не считая, что кругом – жулики и воры. А исходя из принципа, что основное население страны – порядочные, честные люди»…
Говорил – депутаты могут быть независимы от партийной принадлежности и все решения должны принимать сами. Ничего не случится, если они проголосуют вопреки генеральной линии своей общественной или политической организации. Главное, чтобы это было на пользу делу.
В далекие времена, которые он помнил, все дороги были открыты для молодежи. Поэтому было много желающих учиться, созидать. Из этих людей, жаждущих знаний, произрастали таланты, которые становились опорой и надеждой страны, ее мозгом. Он не мог понять, почему сейчас за учебу надо платить деньги. Получается, бедный талант хуже богатой бездарности? Плати – получишь диплом! Нет денег – свой талант можешь зарыть! Грустно вопрошал: «Откуда же взяться новым Ломоносовым, Менделеевым, Поповым, Курчатовым?»
Не могут расти таланты и при существующей системе обучения в школе, считал он. К примеру, ЕГЭ категорически отвергал: «По тому принципу, по которому существует единый государственный экзамен, можно сдавать экзамен по правилам уличного движения».
Его любимая шутка: «Мы – страна оптимистов. Все пессимисты уже уехали». Его тоже звали за границу: «Первое приглашение от американцев я получил в 1971 году. Через несколько лет после этого разговора я встретил ученого, которому сам же помог уехать. Он сказал: "За два года в США я заработал денег больше, чем за всю предыдущую жизнь. Но сделал гораздо меньше, чем за это же время у себя дома. Такой замечательной творческой атмосферы, стимулирующей к работе, какая была у нас в родном физтехе, в американских университетах нет".
Если бы мы сохранили Советский Союз с его основными принципами, то очень может быть, что этот ученый вернулся бы. Но наука у нас не могла развиваться, поскольку так называемые реформы проводились теми, кто ничего не понимал в науке и считал, что в НИИ – сплошь бездельники, целыми днями пьющие чай и кофе».
Развал СССР был его болью. Он приводил красноречивые трагические цифры: ВВП России упал на 31 процент, Украины на 69, Белоруссии на 96 – эта республика была сборочным цехом Советского Союза.
Представьте, что будет, если США распадутся на 15 независимых и не очень дружелюбных государств! Впрочем, и фантазировать не надо - первая в мире экономика просто развалится.
«Американцы радовались развалу СССР, поскольку избавлялись от очень сильного соперника. Но пройдут годы, и политическое руководство США тоже поймет, что для Америки и для планеты в целом разрушение Советского Союза было весьма нежелательным. Сохранить единый Советский Союз как державу с крепнущей демократией и развивающейся экономикой было в интересах не только нашего населения, но и народов всего мира».
Когда он получал Нобелевскую премию, Би-Би-Си проводила круглый стол с новыми лауреатами. Рядом с ним сидел профессор Чикагского университета Джеймс Хекман, получивший награду по экономике. Он сказал, что во второй половине ХХ века весь мировой научно-технический прогресс двигался благодаря научному и экономическому соревнованию СССР и США. И добавил: «Очень жаль, что это соревнование закончилось».
Считал – Гайдар, Чубайс и иже с ними развалили экономику, а заодно и Советский Союз, не потому, что были «агентами империализма» и получали инструкции в ЦРУ. Просто они были идеалистами – без знаний, опыта. Уже потом у них появился корыстный интерес. Объяснял: «Вообще говоря, корысть присуща людям биологически. И на этом в значительной мере строилась идеология реформ: мол, у каждого появится стимул. Но вот условия для обогащения были предоставлены только избранным!»
Он возмущался: «Променять несовершенный, бюрократический, но социалистический строй, в котором пусть с дефектами, но все же реализовывались гуманистические принципы, на сомнительную свободу жить в условиях дикого капитализма, олигархии, ограбившей миллионы людей, – значит согласиться на несоразмерную, катастрофическую цену. Заплатив ее, Россия территориально отброшена к допетровским временам, экономически – в разряд слаборазвитых стран. И это плата за то, что, постояв в очереди, ты можешь получить иностранную визу?»
Он был уверен, что средний класс – миллионы инженеров, научных сотрудников, заводских специалистов – провалились в «черную дыру», лишились опоры, превратился в «челноков», торговцев и спекулянтов – иначе они не смогли бы свести концы с концами. Масса людей оказалась обманута и сегодня влачит жалкое существование. Главной в России стала проблема выживания. Но далеко не все выжили…
«Сегодня мы отстаем от передовых стран в пять-семь раз. Увеличивая производство сырьевых ресурсов, увеличивая глубокую переработку, совершенно очевидно, что абсолютно нереально догнать передовые страны. Единственная дорога для решения основной экономической проблемы нашей страны – создание и развитие экономики знаний, развитие экономики, основанной на достижениях науки и наукоемких технологий».
Он делал для науки все, что мог. Учредил Фонд поддержки образования и науки, который по праву называют фондом Алферова. И передал туда часть денег из Нобелевской премии.
Несмотря ни на что был уверен, что все изменится к лучшему, и ученые из России еще удивят мир и обязательно будут получать Нобелевские премии.
Его согревала надежда: «Будущее России – наука и технологии, а не распродажа сырья».
Дай-то Бог, Жорес Иванович.
Вечная Вам память.
Свежие комментарии